Неточные совпадения
В сущности,
пожар был не весьма значителен и мог бы быть остановлен довольно легко, но граждане до того были измучены и потрясены происшествиями вчерашней бессонной ночи, что достаточно было слова:"
пожар!", чтоб произвести между ними
новую общую панику.
Глядишь — и площадь запестрела.
Всё оживилось; здесь и там
Бегут за делом и без дела,
Однако больше по делам.
Дитя расчета и отваги,
Идет купец взглянуть на флаги,
Проведать, шлют ли небеса
Ему знакомы паруса.
Какие
новые товары
Вступили нынче в карантин?
Пришли ли бочки жданных вин?
И что чума? и где
пожары?
И нет ли голода, войны
Или подобной новизны?
Это было у некоторых русских анархистов и революционеров, веровавших в мировой
пожар, из которого чудесно родится
новая жизнь, и в русском народе видевших того Мессию, который зажжет этот
пожар и принесет миру эту
новую жизнь.
Было три
пожара, потом открыли
новую городскую думу, причем старик Луковников был избран первым городским головой, потом Малыгины выдали младшую дочь Харитину раньше старшей и т. д.
Вскоре после
пожара «Роджерса» была послана Бернетом
новая экспедиция, которую возглавляли лейтенанты Гарбер и Шютце. Они должны были отыскать следы лейтенанта Чиппа с его экипажем.
Хозяин этого
нового дома, мещанин, живший в ближайшей слободке, только что увидел
пожар в своем
новом доме, бросился к нему и успел его отстоять, раскидав с помощью соседей зажженные дрова, сложенные у боковой стены.
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного закона божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке духом злобы порожденного хаоса с
новою силою воссиял свет божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный
пожар залит зиждительными водами Слова, над коими носился дух божий; в течение шести мировых дней весь мрачный и безобразный хаос превращен в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности в числе, мере и весе, в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей; дух же беззакония заключен в свою внутреннюю темницу, где он вечно сгорает в огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается в ней.
Внезапно изба ярко осветилась. Морозов увидел в окно, что горят крыши людских служб. В то же время дверь, потрясенная
новыми ударами, повалилась с треском, и Вяземский явился на пороге, озаренный
пожаром, с переломленною саблей в руке.
— Воды, говорю! — крикнула она, как на
пожаре; деловито приподняв
новое свое платье выше колен, одернула нижнюю юбку и положила окровавленную голову солдата на колено себе.
Однажды зашла речь о
пожарах, и некоторый веселый собеседник выразил предположение, что
новый начальник, судя по его действиям, должен быть, по малой мере, скрытный член народового жонда.
На следующий день он казался несколько бодрее, как вдруг приехал Павел Трофимыч и сообщил, что вчерашнего числа «
новый» высек на
пожаре купца (с горестью я должен сказать здесь, что эта новость была ложная, выдуманная с целью потешить больного). При этом известии благодушный старец вытянулся во весь рост.
Так, в 1694 году в Архангельске, получивши от Виниуса известие о том, что в Москве много было
пожаров в отсутствие царя, Петр ответное письмо свое начинает известием о
новом корабле, который спущен и «Марсовым ладаном окурен; в том же курении и Бахус припочтен был довольно».
Поводом к
новым неприятностям для Бенни был известный апраксинский
пожар, которому предшествовало несколько меньших, быстро один за другим следовавших
пожаров.
По нынешнему времени, конечно, и пятиалтынный — цена совершенно невероятная, однако это так было, и открытие мощей
нового угодника в подъеме ценности на жизненные припасы имело для прилегающих мест такое же значение, какое в недавние годы имел для Петербурга
пожар мстинского моста.
— Как не найтись! — ответила Манефа. — Воспрещенью-то теперь боле тридцати годов, а как пол-Оленева выгорело — и пятнадцати не будет… Новых-то, после
пожару ставленных, обителей чуть не половина… Шарпан тоже велено осмотреть, он тоже весь
новый, тоже после
пожара строен. Казанску владычицу из Шарпана-то велено, слышь, отобрать… И по всем-де скитам такая же будет переборка, а которы не лицевые, тех, слышь, всех по своим местам, откуда пришли, разошлют…
31-го мая поджигали Первый Сухопутный госпиталь и Кушелевку, и тогда же были подброшены
новые письма о предстоящих больших
пожарах на 3-е июня и о поджогах пороховых погребов.
Новые массы,
новые живые реки людей отовсюду стремились навстречу государю. Весть о том, что он сам здесь же, на
пожаре, вместе со всем народом, как электрическая искра, пробегала в массах, и крики «ура» оглашали воздух за версту и более расстояния от того места, где находился царь. Там его не видели, но чувствовали его присутствие.
Пожары — вот вы увидите, окончательно раздражат народ и сделают его восприимчивее для принятия
новых идей и порядков, — ну, и конечно, хочешь не хочешь втолкнут его в революцию.
И понятно, каким чуждым, — может быть, даже смешным, — должен был казаться древнему эллину этот
новый бог, в основу служения себе полагавший именно безумие, и безумие это признававший священным. Как Пенфей в еврипидовых «Вакханках», гомеровский грек должен был видеть «великий позор для эллинов» в загоравшемся
пожаре вакхических неистовствований. Но время было уже не то. И, как Тиресий Пенфею, это
новое время могло бы ответить негодующему гомеровскому эллину...
Скорчившись в три погибели, до рези в спине, до боли в теле пробирались теперь между грядами Игорь и Милица. Каждый
новый десяток шагов приближал их к деревне. Все ближе и ближе подплывал полуразваленный костел, обгоревшие и разрушенные снарядами или
пожаром домики.
Хрущов. Мне надо идти туда… на
пожар. Прощайте… Извините, я был резок — это оттого, что никогда я себя не чувствовал в таком угнетенном состоянии, как сегодня… У меня тяжко на душе… Но все это не беда… Надо быть человеком и твердо стоять на ногах. Я не застрелюсь и не брошусь под колеса мельницы… Пусть я не герой, но я сделаюсь им! Я отращу себе крылья орла, и не испугают меня ни это зарево, ни сам черт! Пусть горят леса — я посею
новые! Пусть меня не любят, я полюблю другую! (Быстро уходит.)
После нижегородской деревянной хоромины только что отстроенный казанский театр мог казаться даже роскошным. По фасаду он был красивее московского Малого и стоял на просторной площадке, невдалеке от
нового же тогда дома Дворянского собрания. Если не ошибаюсь, он и теперь после
пожара на том же месте.
Он хочет поднять мировой бунт, зажечь мировой
пожар, хочет разрушить старый мир, он верит, что на развалинах старого мира, на пепелище возникнет сам собой
новый мир.
Мы стали укладываться у костра. Трещала и перекатывалась пальба, в воздухе осами жужжали пули, — это не волновало души. Занимались к северу
пожаром все
новые станции, — это были простые факелы, равнодушно и деловито горевшие на горизонте… Мелькнула мысль о далеких, милых людях. Мелькнула, вспыхнула и равнодушно погасла.
Все дружинники были в полном вооружении, что доказывало, что они не намерены были ограничиться вчерашним
пожаром, а были готовы вскочить на коней и ринуться за
новой добычей.
А решенье-то выслали после
пожару на восьмой год; той порой лес-от подгнил, ветром его повалило, и остались одне гнилые колоды; лежат комлем вверх и
новому лесу расти не дают, корни-то выворотило, землю от того всю изрыло.
Новые встречи,
новые люди успели на время заглушить в ней зародившееся к нему чувство, но он уверен, что оно еще тлеет под пеплом и будет время, когда оно разгорится, если не в
пожар (он этого не хотел, он даже боялся этого), то в скромный приветливый костерок семейного счастья.
Он держал речь; о грабеже умолчал,
пожар приписал случайности, объявил о прекращении власти русского царя и о
новой власти короля польского, о близком следовании его войска вместе с французским; но народ молчал, несмотря на угощение водкой и раздачу некоторым погоревшим нескольких сот у них же награбленных рублей.
Несомненно, что в телеграмме речь идёт не о китайском городе, где конечно могли лишь произойти
пожары от залетевших снарядов, там все строения или каменные, или глинобитные, т. е. огнеупорные, а о, так сказать,
новом русском Ляояне — железнодорожно-военном посёлке, правильными рядами и четырёхугольником раскинувшемся около станции.
Новый, красноватый свет разлился по земле, и кругом небосклона встали огненные столбы: это были зарева
пожаров.
Аббат Гавриил Грубер, избранный в начале царствования императора Александра I «генералом» восстановленного в России ордена иезуитов, погиб в огне в ночь на 26 марта 1805 года, во время страшного
пожара дома католической церкви, где он жил после изгнания из этого дома митрополита Сестренцевича, возвращенного
новым государем из ссылки и снова ставшего во главе католической церкви в России.
И наконец 27 июля вспыхнул
новый, еще невиданный изначала Москвы
пожар.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое-где по небу; красное, подобное
пожару зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный, красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих
новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
События последнего года:
пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини, всё это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил
новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
И неизвестно откуда — с загадочных ли слов старосты, или из другого источника — по селу, а потом и дальше пошли смутные и тревожные слухи о знаменском попе. Как дымная гарь от далекого лесного
пожара, они надвигались медленно и глухо, и никто не замечал их прихода, и, только взглянув друг на друга и на потускневшее солнце, люди понимали, что пришло что-то
новое, необычное и тревожное.
И стала крепнуть тревожная, глухая и безликая молва. Она вползала всюду, где только были люди, и оставляла после себя что-то, какой-то осадок страха, надежды и ожидания. Говорили мало, говорили неопределенно, больше качали головами и вздыхали, но уже в соседней губернии, за сотню верст от Знаменского, кто-то серый и молчаливый вдруг громко заговорил о «
новой вере» и опять скрылся в молчании. А молва все двигалась — как ветер, как тучи, как дымная гарь далекого лесного
пожара.
Конечно, о несчастных погорельцах мало кто думал в эту минуту. Признаться, я и сейчас испытываю некоторое возбуждение и с огромным любопытством смотрю на картину европейского
пожара, гадая о каждом
новом дне. Хотя лично я предпочел бы мир, но утверждение наших конторских, что мы, современники и очевидцы этой необыкновенной войны, должны гордиться нашим положением, — несомненно, имеет некоторые основания. Гордиться не гордиться, а интересно.
В
пожаре русской социалистической революции, которая должна превратиться в революцию всемирную, сгорит старый «буржуазный» мир, и на пепелище его создастся
новый «социалистический» мир.